22 января 1905 года – Кровавое воскресенье, начало революции 1905 года. Сначала спланированное восстание петербургских рабочих выглядело безобидным шествием с прошением к царю.
Чтобы избежать неприятностей на курорте, наслаждаться отдыхом, чистым воздухом и прекрасными видами, нужно правильно подобрать лыжи
22 января 1905 года – Кровавое воскресенье, начало революции 1905 года. Сначала спланированное восстание петербургских рабочих выглядело безобидным шествием с прошением к царю.
Пригласили нас турецкие друзья их производство посмотреть. Может, купим у них
Выезжаем с очередного предприятия. Дело ближе к обеду. Турки очень гостеприимные хозяева. Тщательно ресторан выбирают. Если гостю рыбки хочется, то в рыбный ресторан, а если мясца пожевать — в мясной. Редко смешивают. И то только там, где нашего брата навалом.
И надо же с Семеном, технарем нашим, беда приключилась. Вылезал он из машины, неловко ноги растянул. А штаны у него, на... на... в общем, сзади, треснули по шву. Как спелый арбуз. Даже трусы красного цвета с черными якорьками вылезли.
— Сеня, — шепчу, — беда, Сеня! Штаны у тебя… того, по шву лопнули.
— Будет вам шутить, — а сам, как рак, красный, — не может этого быть!
И рукой полез, проверяет.
— Чего не может? Да у тебя якорьки все наружи, будто швартоваться собрался. И фон красный.
— Что же делать?
— Так. Не переживай! Я сейчас, деликатно, с Эльчином поговорю. Он поможет.
— Господин
—
— Нет, это я просто так спросил.
Подъехали к офису. Сеня куртку свою как можно ниже за полы потянул. Меленькими шашками, как начинающая гейша, семенит, чтобы прореха шире не стала. И быстренько в дверь — шасть. Зашли, поздоровались. На низенький диванчик уселись.
Господин Эльчин нас хозяину кабинета представил. Слышу, господин Эльчин о беде нашей рассказывает:
— Руси мюхендис панталон йыртылмак.
Не надо быть большим полиглотом, чтобы понять, о чем речь идет. Хозяин кнопку на селекторе нажал и секретарше
— Ла-
В ответ:
— Йа-
— Господин Эльчин! Я же просил вас… не надо на всю улицу про
—
И к хозяину —
Появляется тетушка в синем халате и скромном платочке. В руке иголка с ниткой и сразу к Сениной заднице:
— Панталон…
—
Эльчин перевел. Тетушка губы поджала и с иголкой к выходу. Господин Эльчин ей вслед:
—
Через минуту она назад возвращается и несет в руках штаны
— А нельзя чтобы он
— К сожалению, здесь только кабинет и общий зал.
Я завел страдальца за кресло и прикрыл собой. Тетушка и не думает выходить. Наконец Сеня свои штаны снял, принесенные натянул. Тетушке его брюки отдали. Он
Минут десять в кабинете висела неловкая тишина и из общего зала доносились взрывы смеха, прерываемые выкриками в которых доминировали знакомые нам слова: «панталон» и «мюхендис».
Штаны Семену зашили на совесть. Расставаясь, я сказал Эльчину:
— Слово «панталон» скорее всего французского происхождения и в русском языке по значению близко к турецкому.
— Что вы говорите?! — зарделся господин Эльчин, — а я думал, что это чисто турецкое слово. Извините, пожалуйста. Я не так хорошо знаю русский язык.
— И еще один вопрос. Что означает слово «йыртылмак»?
— Порвал, — тихо ответил Эльчин и покраснел ярче, чем Семен вначале.
Ничего, скоро он к нам на завод приедет. Обязательно мимо Шариковой будки проведу. Тот у нас уже не одни штаны порвал.
© Иллюстрация из интернета
Добавить комментарий