Через льды к Полюсу

В воскресенье 22 июля около 10 часов вечера по судовому времени мы стояли в ходовой рубке и наблюдали, как ледокол начинал входить в зону, покрытую льдом.

Большие льдины и даже целые ледовые поля плыли нам навстречу, это была, конечно, видимость, на самом деле судно наплывало на них, но впечатление было замечательное. Представьте себе, наша махина подминала под себя и разбивала на осколки льдины площадью с доброе футбольное поле, совершенно не замечая этого.

Видимость была не более сотни метров, дальше все скрывалось в плотном тумане, окружающем наш корабль. Вот этот туман и сыграл свою неблаговидную роль в следующем небольшом эпизоде, едва ли не закончившемся трагически.

Атомоход шел со скоростью свыше 18 узлов, преодолевая стометровку за считанные секунды, поэтому, когда прямо по курсу появилась обитаемая льдина, никто, даже неоднократно видевшие эту картину моряки, не сразу сообразили, что нужно делать. На льдине сидел белый медведь и лакомился недавно пойманным тюленем. Увидев почти бесшумно надвигающуюся на него громаду корабля, зверь сделал гигантский прыжок и стремительно поплыл в сторону.

У всех, стоявших и на мостике, и на носу судна, где собралась основная масса пассажиров, сложилось полное впечатление, что корабль, допустив ДТП, совершил наезд на пловца. Мы бросились на открытую часть мостика по левому борту и увидели стремительно уплывающую в сторону гигантскую медвежью фигуру, которая стремилась к ближайшей льдине. Вот медведь начал вылезать на лед, вот уже почти вылез, но тут льдина под массой медведя начала крутиться, и мы увидели в воде еще одного зверя — медвежонка.

Я даже не сообразил, что нужно схватить камеру и снимать, снимать, снимать… Сложилось впечатление, что это не успел сделать никто, но оказалось, что один из наших соотечественников — Илья Журавлев — сфотографировал целую серию прекрасных снимков, которыми он любезно со мной и поделился.

— Вот это да, мамку с детенышем чуть не раздавили, — воскликнул вахтенный офицер, — хорошо, что ты увернуть успел, — продолжил он, обращаясь к рулевому.

Мы все тут же посмотрели назад, в бурлящем следе от нашего судна прекрасно была видна немаленькая такая загогулинка, как будто на трассе машина ямку на дороге объехала... Послушная, однако, махина этот атомоход. В это время корабль снизил скорость и начал разворот почти на одном месте, прошло еще несколько томительных минут, и вот мимо нас (или мы мимо нее, не знаю, как правильнее сказать), проскользила окровавленная льдина, на которой еще совсем недавно пировала медвежья семья.

Капитан, возникший на мостике, где-то посередке происходящих событий, обратился к вахтенному:
— Давай-ка погуляй тут поблизости, может, еще их сможем увидеть.

Судно около получаса с небольшой скоростью большими зигзагами продолжало свое движение в обратном направлении, но, убедившись в безрезультатности этих маневров, капитан отдал команду вернуться на прежний курс, который должен привести нас к заветной точке 90º00.0000' Северной широты.

Утро следующего дня мы провели в прогулках по судну, продолжая с ним знакомиться.

Поскольку ресторан находился на четыре этажа ниже нашей каюты, нам приходилось или ходить по лестнице, каждый раз рассматривая славные страницы ледокольного флота России, или перемещаться на лифте польского производства, который так дребезжал во время движения, что становилось не совсем по себе. Оказалось, что дребезжали раздвигающиеся двери. Капитан рассказал мне, что оснащение такими дверьми лифтов на судах запрещено, однако, как он ни боролся на стадии строительства с поставщиками оборудования, ничего добиться не удалось, пришлось, в конце концов, дать согласие на такой лифт, иначе можно было остаться вообще без механического подъемника.

Весь долгий день 23 июля судно продолжало свое кажущееся уже нескончаемым движение на север. Интересно было смотреть вперед, из бара ли, или с ходовой рубки, безразлично — и там, и там картинка была почти одинаковой, перед атомоходом простирались ледовые поля с промоинами, иногда многометровыми широкими проливами среди заснеженных льдов, так вот как только впереди появлялась чистая вода, корабль, ловко лавируя, устремлялся в ее сторону.

Если бы была возможность начертить путь корабля во льдах, то мы бы увидели не прямую, направленную к заветной точке, а причудливую, состоящую из коротеньких отрезков, изломанную линию.

К вечеру вошли во льды толщиной до полутора метров и более, это уже были многолетние льды с голубым цветом на изломе.

Меня, да и, наверное, не только меня, очень заинтересовали два вопроса. Первый — ну почему же многолетний лед имеет такой красивый голубой цвет, а второй — как получается, что при замерзании соленой воды получается пресный лед? Просмотрев кое-какую специальную литературу, я получил ответы на оба этих вопроса.

Итак, лед, образующийся при замерзании морской воды, всегда белый за счет множества воздушных пузырьков, захваченных водой при ее быстрой заморозке. Именно эти пузырьки рассеивают проходящий свет, и образуют белый цвет молодого льда. Такой лед, естественно, весьма непрочен, и за счет воздушных пузырьков, и за счет того, что при замерзании соленой воды в ледовой массе скапливается насыщенный соляной раствор, который за счет своего веса постепенно перемещается вниз, по пути, образуя пустоты, также снижающие прочность льда.

Летом лед подтаивает, зимой на него намерзает новый, который выдавливает оставшиеся пузырьки воздуха, при уменьшении количества которых свет имеет возможность проникать на большую толщину. При этом красная составляющая светового потока поглощается по пути проникновения вглубь льда, а назад возвращается только голубая составляющая спектра. Именно поэтому ледники в горах, лед айсбергов, а также многолетние морские льды имеют голубой цвет, при этом в них практически отсутствуют пузырьки воздуха и они имеет повышенную прочность. Толщина многолетних льдов в Северном Ледовитом океане в некоторых районах может достигать 4 метров, к счастью, нам такие льды не встретились.

Ну, и теперь ответ на второй вопрос, почему лед в соленом море — пресный. Законы физики и химии никто не отменял, и лед должен быть всегда пресным, а соль остаться в незамерзшей воде. И это было бы справедливым при постепенном образовании льда, но вот при очень сильных морозах лед нарастает с такой скоростью, что сконцентрировавшийся раствор соли не успевает просочиться между кристалликами образующегося льда, и капли этого раствора остаются пленниками во льду. При этом, чем быстрее происходит замерзание, тем более соленым получается морской лед.

В течение зимы капли насыщенного раствора постепенно перемещаются вниз, и, в конце концов, покидают лед, поэтому, если в однолетних льдах содержание соли достигает 5 грамм на один литр воды, полученной из растопленного льда, то в многолетних — менее 0,5 г/л. Такой лед уже может быть использован в качестве источника питьевой воды. Посмотрим, за счет чего происходит такой процесс. Зимой температура поверхности льда значительно ниже (-30°С), чем его глубинных слоев (-1,5°С). Естественно, что плотность льда сильно зависит от его температуры, чем она ниже, тем лед плотнее, поэтому тяжелый насыщенный раствор соли постепенно и стекает вниз. Но основное опреснение происходит весной и летом, когда начинается подтаивание льдов, в это время лед становится более рыхлым и соленый раствор быстрее перемещается вниз. По имеющимся сведениям в этот период соленость льда уменьшается почти в 60 раз.