Как я ездил на настоящем рикше

Когда-то давно, в начале октября 1988 года, мы с женой оказались в Индии. Поездка эта была призовой от ВЦСПС еще существовавшего в то время в СССР. Для молодых читателей, не знакомых с такими аббревиатурами, поясню: СССР — это Союз Советских Социалистических Республик, а ВЦСПС — Всесоюзный Центральный Совет Профессиональных Союзов, видите, как с одной стороны просто, а с другой мудрено получается. И что за премия, спросите?

Отвечаю: с 1 января 1988 года началось кооперативное движение в нашей стране, началось всерьез, но как тогда все думали — ненадолго. Был принят «Закон о кооперации в СССР», но народ, наученный вбитым в кровь и плоть печальным опытом предков, не побежал в эти кооперативы, «задрав штаны», по образному выражению С.Есенина, а решил внимательно присмотреться, ну и пока обождать. Но ведь не зря говорят, что за одного битого двух небитых дают, вот я с такими же энтузиастами и решился нырнуть в этот омут с головой. Нырнули и до сих пор вынырнуть не можем, все еще там и барахтаемся. Но это уже другая тема, а пока вернемся к премии ВЦСПС.

В мае 1988 года для поощрения таких вот энтузиастов, какими оказались мы, были объявлены условия Всесоюзного конкурса, а в качестве одного из призов и была туристическая поездка в Индию. С какой целью ВЦСПС начал заниматься такой ерундой, спросите вы — как на духу, отвечаю: не знаю. Может, у них там план был по созданию этих самых кооперативов, который сильно не выполнялся, и они решили таким образом дело поправить, заманить людей этим сыром, то есть интересной туристической поездкой. А может, наш председатель сильно подсуетился, ведь уже на следующий год при ВЦСПС был создан новый профсоюз — «Работников кооперативного движения», как-то так он назывался, а его председателем на общественных началах стал наш руководитель. и даже помещение для сбора всех членов кооператива нам нашлось в комплексе зданий ВЦСПС на Ленинском проспекте в Москве. Важно не это, важно, что конкурс был, и наш коллектив в нем участие принял.

Не знаю, как все это происходило, я имею в виду представление документов на конкурс, подведение его итогов и выявление победителей, но нашему кооперативу было выделено несколько мест в группе, я подсуетился и ухватил себе парочку путевок, хотя желающих было предостаточно.

Если вы подумали, что синонимом слов «призовая поездка» является такое понятие как «бесплатно», то есть даром, то вы глубоко ошибаетесь. Ничуть нет, за путевки мы заплатили полновесной монетой, причем мне кажется, что если бы мы сами пошли в Интурист, то такое же путешествие нам обошлось бы гораздо дешевле. Но тут важно было само понятие «Призовая поездка ВЦСПС», это перевесило все. Нет, речь, конечно, идет не о престижности, а о том, что всю работу по оформлению документов на само путешествие, загранпаспорта, визы, билеты и т. д. и т. п., провели какие-то специально обученные люди и нам все это на том самом блюдечке и поднесли.

Самим провести всю эту работу было практически невозможно. Представьте себе: Советский Союз уже начал агонизировать, но все его государственные институты работали еще вполне исправно, — и вам все сразу же станет ясно. О самой поездке я не хочу сейчас много говорить, она была настолько интересной и познавательной, так хорошо организованной и продуманной, что начинаешь сожалеть о развале такого замечательного учреждения, как Интурист. Многих из тех, кто сейчас занимается этим бизнесом, в то время даже на порог этой чудесной организации не пустили бы.

Сейчас мне хочется вспомнить одну маленькую историю, приключившуюся с нами в той поездке. А навеял мне идею описать это приключение рассказ Александра Шипицина «Майор-Рикша», опубликованный недавно в «Зеленом чемодане», вернее, не сам рассказ, а один из комментариев к нему, когда некто, скрывающийся под ником lek763, задал вопрос на тему об ощущениях человека, передвигающегося на живом рикше. Я начал было пытаться описать свои ощущения, но понял, что в рубрику «комментарии» точно не сумею уложиться. Вот после этого и родился этот опус.

Вся наша поездка началась в Калькутте, и только в этом городе до сих пор вы можете испытать те же чувства, которые испытали мы. Мы были размещены в роскошном, одном из самых лучших в городе отелей. Надо отметить, что все в этой поездке было из разряда, как сейчас говорится, VIP, а уж то, что называется «All Inclusive», было без всяких послаблений истинным «Все включено».

Однако было одно отличие, сводившее на нет все видимые и невидимые преимущества поездок того времени от нынешних — и этим отличием является практически полное отсутствие у туристов наличных денег, ну, а банковских карточек тогда не только не существовало, о них в нашей стране даже и слыхом не слышали. Денег меняли на туристические поездки, сказать «мало» — не сказать ничего, нам на руки выдали по двадцать рублей на человека в индийской валюте — целую пачку разноцветных бумажек, пробитых компостером, со следами скрепок; причем никто не утруждался аккуратно вытащить эту скрепку, а просто вырывали одну купюру из пачки, скрепленной металлической скобкой, и все. Много это было денег или нет, нам до сих пор не известно. На какие-то сувениры хватило, да пива индийского где-то на экскурсии выпили, наверное, при той форме обслуживания, о которой я упомянул выше, этого количества всем хватало.

О самой Калькутте рассказывать не хочется, до сих пор на глаза наворачивается скупая слеза, как вспоминаю тот ужас, который мы увидели. Один из членов нашей группы, сильно пожилой кооператор из Белгородской области, сказал так:
— Большего кошмара я не видел за всю свою жизнь: и при немцах, и при коммунистах мы жили — по сравнению с ними, как в Раю.

Достаточно привести одну небольшую цифирку, и вам все будет более или менее ясно. В Калькутте, одном из самых больших городов мира — тогда нам сказали, что в нем проживает более тридцати миллионов человек — один миллион не имел крыши над головой. А когда мы проезжали вдоль великой реки Ганг и увидели что то, сделанное из тростника, но что для человеческого жилища, по нашему мнению, явно не могло быть пригодно, но где на порогах сидели женщины и кормили грудью детей, мы спросили у гида:
— А что, речь идет о таких людях?
И получили обескураживающий ответ:
— Да вы что, у этих же есть крыша над головой, а бездомные ночуют прямо на тротуарах.

Так вот, в этой самой Калькутте у нас выдалась небольшая толика свободного времени, и гид порекомендовал нам поехать на рынок за сувенирами. Как туда добраться, он объяснил очень просто: надо пройти по прямой метров сто, сесть там на рикшу, сказать ему волшебное слово, которое из памяти сейчас напрочь испарилось, и он довезет вас до рынка, дождется там и вернет назад на то же самое место, где вы на него сели.

Рикш на той площадке, куда нас послал гид, было множество. Все они были не моторизованные, а обычные, с самим рикшей в качестве тягловой силы. Увидев белого человека, все они бросили свои тележки и, расталкивая друг друга, кинулись прямо к нам. Гвалт стоял непередаваемый, некоторые тут же начинали стоять на руках или делать сальто-мортале, наверное, чтобы доказать свою силу, некоторые показывали однорупиевую банкноту, чтобы показать белым людям реальную стоимость их услуги — в общем, каждый хотел заполучить нас в седоки. В сторонке стоял немолодой уже человек, который как-то безучастно, даже не обращая внимания на всю эту вакханалию, молча, но в тоже время неотрывно, смотрел на нас.

Представьте себе нашу реакцию — сама мысль, что можно сесть на тележку, в которую будет впряжен живой человек, буквально убивала, но видеть при этом такие глаза и не отреагировать было не возможно. Если к этому добавить, что я очень почитаю творчество лауреата Нобелевской премии в области литературы (1936) американской писательницы Перл Бак, которая в тридцатых годах прошлого столетия написала прекрасный роман «Земля» о жизни рикши, правда, в Китае, но это не меняет дела, жизнь рикши в любой стране на том краю света — это жизнь рикши, так вот, наша реакция была запрограммирована.

Нам стало жалко этого человека, и я поманил его пальцем. Все крики и телодвижения вокруг нас моментально стихли, ведь белый человек сделал свой выбор, зачем же тратить драгоценную энергию, тем более, что на улице было далеко не прохладно, сейчас мне кажется, что градусов около тридцати пяти, а сколько на самом деле, естественно, забылось, да и какая разница, просто было жарко.

Мы забрались на мягкие подушки, удобно устроились там, поправив тряпичный козырек, натянутый на две толстые проволоки, чтобы хоть немного скрыться от изнуряющего солнца, рикша поднял оглобли, вцепился в них и побежал, куда и зачем, нам было совсем не ясно, мы же не сказали ему, куда нам нужно. Но он бежал равномерно, не дергая повозку, на которой мы полувозлежали, и, к нашему изумлению, привез нас на рынок.

Там на рынке было также шумно, но гвалт, который стоял там, был какой-то глухой и практически однотонный, как будто некто гигантского размера завывал низким сипящим голосом. В узких рядах никто нас не хватал за руку, все как бы замолкали в нашем окружении и молча смотрели на нас, время от времени почесываясь. Становилось страшно, но мы боялись не этих людей, они-то как раз никакой угрозы не могли представлять, но вот те, кто живет у них на голове или на теле, эти насекомые — вернее, одна только мысль, что они там могут водиться — вызывала омерзение.

Ничего не купив, мы позорно ретировались с этой территории, понимая, что, наверное, ничего страшного не может произойти, вон же ходят другие белые люди, что-то выбирают, что-то покупают, но мы не смогли превозмочь свою слабость, в общем, мы вернулись к нашему рикше. Он стоял в той же позе, в которой мы его оставили, оглобли тележки лежали на земле, смотрел он куда-то в сторону, но стоило нам подойти поближе, он встрепенулся, как будто заметил нас боковым зрением, и повернул тележку так, чтобы нам было удобно на нее взгромоздиться.

На этот раз мы назвали наш отель, именно этого нельзя было делать ни в коем случае, но мы-то этого не знали, нас же никто не предупреждал, что рикшам нельзя называть отели, где живут белые люди. Дождавшись, когда мы займем наиболее удобное положение, рикша поднял оглобли и снова побежал. Через десяток минут он добежал до той самой площадки, где все также толпились другие рикши, но не остановился, а повернул налево и продолжил свой путь в сторону показавшегося над деревьями нашего отеля.

Буквально через десяток метров полицейский, стоящий на тротуаре в безупречной белоснежной форме, резко сказал что то, приведшее нашего возницу почти в ступор. Он не стал ничего объяснять, а резко развернулся, добежал до своей стоянки, повернул направо, пронесся целый квартал и опять свернул направо. Он решил добраться до нашего отеля с другой стороны, сообразил я. Крыша отеля опять возникла вдалеке, и наша тележка загрохотала на неровной дороге, но тут появился чуть ли не тот же самый полицейский, по крайней мере, белизна его формы была не хуже того, что преградил нам путь перед этим. Опять резкое слово, опять резкий разворот, настолько резкий, что мы чуть не свалились на землю, и опять бег вокруг отеля.

Стало ясно, что туда нас на рикше не пустят, но как это объяснить рикше? Мы, используя все возможные английские слова, пытались его остановить, но это был не человек, это был настоящий робот, запрограммированный на достижение вполне определенной цели — он должен доставить нас к отелю, и все тут, никакие уговоры не могли помочь. Еще пару раз из ниоткуда возникали полицейские, одно резкое слово — и рикша, как заведенный, делал резкий поворот и снова бежал. Он совсем обессилел, ему то, наверное, казалось, что он бежит быстро, а на самом деле он еле-еле передвигал ноги. Наконец, когда он на миг приостановился, чтобы перевести дыхание, мне удалось спрыгнуть с тележки и встать перед ним.

На рикшу было жалко смотреть, пот струился по его изможденному лицу, а из глаз текли слезы. Он понимал, что не смог выполнить приказ белого человека и будет за это наказан, но он решил стоически перенести это наказание. Я помог жене вылезти из повозки, мы, не долго раздумывая, дали рикше почти половину тех денег, которые были у нас, и, не оглядываясь и стараясь не слушать те возгласы, которые звучали ним в след, быстрым шагом пошли в отель. Нам было очень и очень стыдно.

А где же обещанные современные ремарки, спросите вы. Вот и они — современные сведения о Калькутте, и о рикшах, которые предоставил нам Интернет.

Ремарка первая. Калькутта не перестает восхищать гостей, несмотря на грязь, вонь и хаос, способные шокировать изнеженных европейцев. Этот культурный и художественный центр Западной Бенгалии был и остается одним из главных городов Индии.

Столица Западной Бенгалии остается центром культуры и искусства Индии, родиной многих индийских интеллектуалов. Строгая и серьезная, Калькутта имеет весьма мало общего с карнавальной атмосферой Мумбаи (Бомбея), расположенного на противоположной стороне полуострова Индостан. Сколько же людей проживает в этом городе? Этого никто не знает точно. Большинство оценок базируется на предположениях. Тем не менее, согласно последним оценкам, Калькутта скоро станет самым населенным городом Индии и, по-видимому, крупнейшим городом в мире, отчасти в связи с бесконтрольной иммиграцией из окружающих регионов.

Ремарка вторая. Рикши в Калькутте скоро отойдут в прошлое, предупредил главный министр индийского штата Западная Бенгалия. «Труд рикши требует нечеловеческих усилий, и нигде в мире их больше не осталось,» — сказал министр Буддхадев Бхаттачарья. Рикши, ставшие живым символом Калькутты, увековечены в целом ряде фильмов, но через четыре или пять месяцев их в городе больше не будет. Первые рикши появились в Китае в XIX-м веке. «Мы приняли политическое решение убрать рикш с улиц Калькутты из соображений гуманности,» — пояснил министр. «Больше нигде в мире такая практика не существует, и, по нашему мнению, пришло время покончить с ней и в Калькутте,» — добавил он.

По его словам, власти рассматривают вопрос об альтернативных видах транспорта, чтобы от запрета рикш не пострадали ни сами рикши, ни их пассажиры. «Речь идет о том, где найти средства, и как организовать курсы профессиональной подготовки. К концу этого года последние рикши исчезнут навсегда,» — сказал министр. Как свидетельствует исследование, проведенное недавно неправительственной индийской организацией ActionAid, сейчас в Калькутте 18000 рикш. Каждый год к их числу прибавляется 1800 новых работников.

Многие жители Калькутты не уверены, что смогут без рикш передвигаться по старым городским улочкам, особенно в сезон муссонных дождей. «Когда во время ливней воды на улицах по пояс, никакой транспорт не ходит, и выручают только рикши,» — говорит домохозяйка из северного района Калькутты Дипали Нат. Некоторые профсоюзы требуют приличной компенсации и альтернативного трудоустройства для всех рикш до того, как у них будут отозваны лицензии и вступит в силу запрет. «Власти не должны просто выбросить их на улицу, оставив ни с чем,» — указал лидер компартии Мохаммед Низамуддин, связанный с профсоюзом рикш в Калькутте. [BBC: Turist. Ru 28-04-2012]